...С точки зрения эстетики
Об удивительном эстетическом прочувствовании смерти говорят многие древние письменные источники, и среди них «Беседа разочарованного со своим духом» — египетский папирус, написанный около четырех тысяч лет назад. Это поразительная исповедь уставшего и отчаявшегося человека, пытающегося поэтическими образами убедить себя в благости смерти-утешительницы:
«Смерть стоит передо мной сегодня подобно выздоровлению, подобно выходу после болезни.
Смерть стоит передо мной сегодня подобно аромату мирры, подобно сидению под навесом в ветреный день.
Смерть стоит передо мной сегодня подобно аромату лотоса, подобно сидению на берегу опьянения.
Смерть стоит передо мной сегодня подобно удалению бури, подобно возвращению человека из похода к своему дому.
...Смерть стоит передо мной сегодня подобно тому, как желает человек увидеть свой дом после того, как он провел многие годы в заключении...»
Эдгар По когда-то заметил, что смерть молодой красивой женщины — лучшая тема для художественного произведения. Правда, он не был здесь первооткрывателем. Еще в средние века сокрушения о кончине прекрасного передавались прежде всего через образ погибшей женской красоты. Леонардо да Винчи писал с тоскою: «О время, истребитель вещей, и старость завистливая, ты разрушаешь все вещи и все вещи пожираешь твердыми зубами годов мало-помалу, медленной смертью. Елена, когда смотрелась в зеркало, видя досадные морщины своего лица, содеянные старостью, жалуется и думает наедине, зачем два раза была похищена». (Елена Прекрасная — дочь Зевса и Леды, из-за похищения которой началась Троянская война и чья красота стала нарицательной,)
В средневековье сквозь флер христианства явно проглядывал грубый материализм, который, по словам Й.Хейзинги, не мог смириться с мыслью о кончине чего-то прекрасного без того, чтобы не усомниться в красоте самой по себе.
С тех пор как изящная словесность стала достоянием «широких трудящихся масс» и по сей день почти все писатели с большим «кайфом» отправляют своих героев на тот свет. Да еще и названия дают соответствующие: «Смерть Ивана Ильича», «Смерть в Венеции», «Смерть Тарелкина», «Смерть коммивояжера», «Девушка и Смерть», «Приглашение на казнь» или просто «Смерть». Разумеется, я имею в виду произведения серьезные, мирового масштаба, ибо в детективах трупы громоздятся горами, но это ни на йоту не приближает нас ни к сердечному прочувствованию смерти, ни к рациональному ее постижению.
Как известно, диалектика смерти в искусстве передается через категорию трагического. О том, что эстетическая эмоция включает в себя как радость, так и скорбь, ужас, говаривал еще Юм. Без гибели нет катарсиса, очищения, — этот закон античной трагедии, как пола плаща над ребенком, навис над всей средневековой и современной литературой Запада и Востока (о Севере и Юге умолчу). Гением смертельной литературы можно назвать Шекспира. Его герои не просто умирают или убивают других, но превращают это действие в великую эмпирическую философию, внутренне как бы наслаждаясь переходом от «быть» к «не быть».
Живописцы и графики тоже не обделили смерть своим вниманием. В средние века ей посвящали чуть ли не каждое третье произведение изобразительного искусства. Осмысление смерти происходило одновременно в возвышенном (экзистенциально-эсхатологическом) и в бытовом ключе. А для многих художников Ренессанса смерть — это чуть ли не праздник, пиршество красок и плоти (пусть и умирающей). Даже распятого Христа умудрялись писать весьма жизнелюбивыми красками. Бытовое же осмысление смерти (например, в миниатюрах из книг типа «Искусство умирать») хотя и отличалось фамильярным отношением к курносой, но все же не теряло духовного, экзистенциального напряжения. Критический реализм XIX века перевел осмысление смерти в социальную плоскость. «Утро стрелецкой казни» Сурикова или «Казнь заговорщиков в России» и «Подавление индийского восстания» Верещагина — классический тому пример. Для живописцев-реалистов важно было не столько передать внутреннее состояние человека, сколько обличить несправедливое устроение мира. Средневековая эстетика не снижала образ смерти даже лубочно-бытовыми миниатюрами. А «высокий реализм» добился отчуждения человека от смерти, относясь к ней как к социальному акту и не более. Из генералов смерть была разжалована в унтер-офицеры и послана на Кавказ, в действующую армию.
Искусство XX века вернуло смерти ее эполеты. Но сделала это скорее литература, чем живопись. Правда, русская литература еще в XIX веке сумела преодолеть детскую болезнь социального критиканства, выйдя на «проклятые» вопросы бытия. Здесь русские писатели (прежде всего Достоевский и Толстой) почти на век опередили Европу (и остальной мир). Что ни говори, но вся экзистенциальная литература нашего столетия — всего лишь зарево «Смерти Ивана Ильича» и «Братьев Карамазовых».
Искусство первым заговорило о смерти любого человека, даже самого ничтожного, как о гибели целого мира. Правда, мировая культура вторичная в осмыслении самого феномена смерти — она либо плетется за буддизмом, приравнивающим смерть к жизни (ибо смерть — это новое рождение), либо за каким-нибудь новейшим учением типа экзистенциализма, для которого жизнь и смерть абсолютно равны, поскольку одинаково абсурдны.
Если же подняться на более высокий уровень, отрешась от прагматической функции эстетического наслаждения при восприятии художественного описания смерти (уф-ф, еле выговорил!), то придется перейти на философские категории, как это сделал Л.Н. Гумилев в диалоге с А.Панченко «Чтобы свеча не погасла». По его мнению, «самое существенное то, что на планете Земля происходит не только накопление солнечного света путем фотосинтеза, но и творческие его преобразования в формы, устремленные к иррациональным понятиям: Истина и Красота». Правда, Л.Н. Гумилев избегает при этом говорить об одной из главнейших проблем теории познания, суть которой можно сформулировать так: существует ли эстетика, красота, истина и т.д. вне человеческого сознания — или все это умирает вместе с нами? Умирают диалоги Платона, законы ньютоновской механики, белеющие одиноко паруса «в тумане моря голубом», умирают «гении чистой красоты», пронзительно канареечные подсолнухи Ван Гога...
...С точки зрения биологии
Формулировки биологов, к сожалению, лишены поэтической вдохновенности — элегической грусти или экспрессивного метафоризма. В биологии смерть вульгарно трактуется как «прекращение жизнедеятельности организма и вследствие этого — гибель индивидуума как обособленной живой системы, сопровождающаяся разложением белков и др. биополимеров, являющихся основным материальным субстратом жизни...»
Некоторые биологи выделяют понятие частичной смерти, то есть смерти группы клеток или целого органа (некроз). У одноклеточных организмов — простейших — естественная смерть особи проявляется в форме деления, поскольку оно связано с прекращением существования данной особи и возникновением вместо нее двух новых. Смерть особи обычно сопровождается образованием трупа. В зависимости от причин, обусловливающих наступление смерти, у высших животных и человека различают: смерть естественную (физиологическую), наступающую в результате длительного, последовательно развивающегося угасания основных жизненных отправлений организма, и смерть преждевременную (патологическую), вызываемую болезненными состояниями организма, поражениями жизненно важных органов (мозга, сердца, легких, печени и др.). Преждевременная смерть может быть скоропостижной, т.е. наступить в течение нескольких минут и даже секунд (например, при инфаркте).
Смерть теплокровных животных и человека связана с прекращением прежде всего дыхания и кровообращения. Поэтому различают два основных этапа смерти: клиническую смерть и следующую за ней биологическую смерть, или истинную. По истечении периода клинической смерти, когда еще возможно полноценное восстановление жизненных функций, наступает биологическая смерть — необратимое прекращение физиологических процессов в клетках и тканях.
Пытаясь разгадать природу смерти, З.Фрейд в работе «По ту сторону принципа удовольствия» соединяет психоанализ с рассмотрением результатов биологических исследований своего времени. Он не скрывает того, что человеку хочется найти утешение в биологической предопределенности смерти, не зависящей от него самого: «Если уж суждено самому умереть и потерять перед тем своих любимых, то все же хочется скорее подчиниться неумолимому закону природы, величественной необходимости, чем случайности, которая могла бы быть избегнута».
«Мы будем удивлены, — говорит далее Фрейд, — узнав, как расходятся биологи в вопросе о естественной смерти и что у них понятие о смерти вообще остается неуловимым».
Самый большой интерес у Фрейда вызывало исследование продолжительности жизни и смерти организмов в работах А.Вейсмана, предложившего разделение «живущей субстанции» на смертную и бессмертную половину. Смертной частью Вейсман считал собственно тело, сому, подверженную естественному умиранию; в качестве бессмертной части рассматривал зародышевые клетки, так как они способны при соответствующих условиях развиться в новый организм, создать себе новую сому. Фрейд находит здесь аналогии со своей теорией «влечений» двух родов — тех, что ведут жизнь к смерти, и тех, которые постоянно стремятся к обновлению жизни. Однако он честно признается, что «видимость этого совпадения быстро улетучивается, когда мы знакомимся с разрешением Вейсманом проблемы смерти. Ведь Вейсман допускает различие сомы от бессмертной зародышевой плазмы лишь у Metazoa (многоклеточных). Эта смерть высших живых существ есть естественная смерть от внутренних причин, но она опирается не на исходные свойства живой субстанции, не может быть понята как абсолютная необходимость, обоснованная сущностью жизни. Смерть есть больше признак целесообразности, проявление приспособляемости к внешним условиям жизни, так как при разделении клеток тела на сому и зародышевую плазму неограниченная продолжительность жизни индивидуума была бы совершенно нецелесообразной роскошью.
С наступлением этой дифференцировки у многоклеточных смерть стала возможной и целесообразной. С этой стадии сома высших организмов умирает, вследствие внутренних причин, к определенному времени, простейшие же остались бессмертными. Напротив, размножение введено было не со смертью, а представляет собой первобытное свойство живой материи, как, например, рост, из которого оно произошло, и жизнь осталась на Земле с самого своего начала беспрерывной». (Современный французский эколог Альбер Жакар, перекидывая мостик от бактерий к человеку, отмечает, что смерть — относительно недавнее изобретение природы, появившееся как следствие борьбы против... смерти. «Бактерия не может знать, что такое смерть, ведь она просто делится на две, четыре части. Смерть для нее не существует. Понятие «смерть» появилось тогда, когда двое соединились, чтобы произвести на свет третьего. Потому что этот третий — это и не первый, и не второй, не тот и не другой. Это новое существо. Мы себе позволяем роскошь делать что-то новое. А когда делаешь что-то новое, надо освобождать для него место. Итак, смерть — результат наличия полов. Получается парадокс: рожая детей, мы стремимся бороться со смертью, а ведь потому, что мы рожаем детей, мы неизбежно смертны».)
Поскольку для Фрейда все эти проблемы важны с точки зрения приложимости к теории «влечений», то он с сожалением говорит, что признание естественной смерти для высших организмов мало помогает разрешению его вопроса. Ведь «если смерть есть лишь позднейшее приобретение живых существ, то влечения к смерти, которые восходят к самому началу жизни на Земле, опять остаются без внимания. Многоклеточные могут умирать от внутренней причины, от недостатков обмена веществ; для вопроса, который нас интересует, это не имеет значения».
В отличие от Фрейда причинность смерти интересует нас безотносительно к теориям смежных с биологией дисциплин. Но не делаем ли мы ошибки, пытаясь разложить понятие «смерть» по полочкам? Во времена античности и в средние века сознание ученого (и уж тем более обычного человека) не было столь дискретно, как в наше время. Очевидно, сумма знаний, накопленная человечеством, столь велика, что не позволяет нам иметь панорамный взгляд на бытие, разом охватывая все его возможные модели, подтвержденные теоретическим и практическим опытом цивилизации.
«Специалист подобен флюсу: полнота его одностороння», — едко заметил Козьма Прутков еще в прошлом веке. А Павел Флоренский, один из лучших умов России XX века, негодуя на рационалистов, возведших в канон специализацию познания, в начале 1920-х годов писал: «Но ведь это они раздробили всякую форму на кирпичики; это они расстригли Слово Божие на строчки и слова, язык растолкли в звуки, организм измельчили до молекул, душу разложили в пучок ассоциаций и поток психических состояний; Бога объявили системою категорий, великих людей оценили как комочки, собравшиеся из пыли веков, — вообще все решительно распустили на элементы, которые распустились в свой черед, приводя бывшую действительность к иллюзии формы и ничтожеству содержания».
Сегодня естествознание начинает понимать, что невозможно установить механизм жизни и смерти органической материи, используя лишь идеи финитизма (финитизм — представление, что бытие можно описать с помощью конечного числа неразложимых далее элементов)или один-два уровня исследования. Заманчиво, например, взять и исследовать организм человека прежде всего как химический реактор. Ан нет. Даже с этой точки зрения мы столкнемся с множеством вещей, необъяснимых в избранной системе отсчета. Скажем, знаменитый «химический маятник» — обратимые реакции, открытые Белоусовым-Жаботинским. Если они возможны, почему невозможна «обратная» работа химического реактора по имени «человек»?
Современный немецкий философ Э.Хикель по поводу ограниченности одноуровневого, одностороннего биофизического познания нашего бытия пишет: «Жизнь на земле и все живое примечательны способностью к размножению. Завораживающим оказывается то обстоятельство, что при таком размножении определенную роль в ядре клетки играют химические молекулы и что эта роль может быть выяснена. В этом состоянии завороженности забывают, что исследуемые химические ДНК-«кирпичики» никоим образом не являются всем тем, что образует живой организм: характер репликации ДНК в процессах размножения и роста организмов зависит от взаимодействия этой ДНК с бесчисленными другими факторами и составными частями в ядре клетки; ядро же, в свою очередь, состоит во взаимодействии с окружающей его средой клетки, на которую влияют другие клетки, ткани и которая сама, опять же, оказывает на них влияние; и эти части организма находятся во взаимосвязи с целым и даже с окружающей его средой и многообразными влияниями, причем не только вещественной природы».
По сути дела, проблема причинности смерти сводится к вопросу, который мучил Фрейда: является ли смерть живого организма запрограммированной в генах или это результат сбоя, ошибок в деятельности организма, приводящих клетки к старению и гибели? На этот вопрос нынешнее естествознание, кажется, нашло ответ. Американский биолог Леонард Хайфлик обнаружил предел деления человеческих клеток — 50 (плюс-минус 10) раз. Последующая гибель клетки неизбежна, на какие бы ухищрения мы ни шли. Клетку можно заморозить, а затем вернуть в обычное состояние — и она точно «припомнит», сколько раз она уже делилась. Алексей Оловников из Института химической физики РАН открыл и «счетчик» клеточного деления — причину старения и гибели клетки. Оказывается, при каждом удвоении (размножении) клетки молекулы ДНК становятся чуть короче. Когда укорочение доходит до гена, кодирующего жизненно важную информацию, клетка погибает. Процессу укорочения, названному Оловниковым маргинотомией, ученый дает следующее объяснение: «Дочернюю цепь ДНК строит, перемещаясь по матричной цепи, фермент ДНК-полимераза. Узнающий и каталитический центры у него пространственно разделены. Когда первый — как локомотив — доходит до конца матрицы, второй — как последний вагон поезда — останавливается довольно далеко и конец цепи не копирует. А если узнающий центр находится сзади, то по этой же причине не скопируется начало цепи. Вот длина поезда — расстояние между центрами — и определяет, насколько копируется дочерняя цепь. Другой путь укорочения ДНК связан с тем, что синтез копии начинается с затравки — небольшого участка РНК. После синтеза затравка удаляется, и копия оказывается короче матрицы».
Для тех, кто не любит вникать в «технические» подробности, скажу проще: начальная длина и укорочение поезда (молекул ДНК) в процессе движения (жизни) запрограммированы (единственное исключение — половые клетки человека, в которых ДНК копирует полностью всю матрицу (за счет двух каталитических центров), благодаря чему эти клетки бессмертны). Зачем и кем? Богом? Природой? Естественным отбором? Здесь мы упираемся в самую больную проблему современной практики исследования бытия — проблему совмещения религиозного (мистического) и научного, рационального познания мира. Именно здесь сходятся и расходятся точки зрения на феномен смерти и возможные модели загробного существования.
...С точки зрения физики
Собственно говоря, своим существованием человек нагло и демонстративно нарушает второй закон термодинамики. Согласно этому закону, все физические процессы в конечном итоге направлены в сторону энтропии (термодинамического равновесия), а ведь органическая жизнь возникла явно вопреки энтропийной направленности мира.
Попробуем вскипятить чайник и выключить газовую горелку. Через энное количество времени температура воды в чайнике сравняется с температурой воздуха. Это и есть грубая модель действия энтропии. Если нет энергетической подпитки извне, любое физическое тело (материя) стремится прийти в равновесие с окружающей средой, приблизиться к максимально хаотическому состоянию. В этом смысле цель бытия материи-энергии — максимально равномерное (и в тепловом, и в динамическом смысле) рассредоточение в пространстве. И вот в этой стройной логической схеме, «как незаконная комета в кругу расчисленных светил», обнаруживается органическая жизнь, стремящаяся противостоять энтропии, создающая антиэнтропийную модель бытия.
Внутри человеческого организма (как и у всех других видов органической материи) есть своего рода «газовая горелка», рассчитанная на определенный срок работы. Живой организм — упорядоченная структура, с помощью метаболизма (обмена веществ) противостоящая переходу в равновесие с окружающей средой. Впрочем, еще в 1955 году Эрвин Шредингер возражал против примитивного трактования метаболизма как основы жизни.
«...Представляется нелепостью, — писал он, — чтобы главным был именно обмен веществ. Любой атом азота, кислорода, серы и т.п. так же хорош, как любой другой атом того же элемента. Что же достигается их обменом? Одно время наше любопытство удовлетворялось утверждением, что мы питаемся энергией. В ресторанах некоторых стран вы могли бы найти карточки-меню, указывающие цену каждого блюда и содержание в нем энергии (калорий). Нечего и говорить, что это нелепость, ибо во взрослом организме содержание энергии так же постоянно, как и содержание материи. Каждая калория, конечно, имеет ту же ценность, что и любая другая, поэтому нельзя понять, чему может помочь простой обмен калорий».
Что же тогда составляет драгоценное нечто, содержащееся в нашей пище, что предохраняет нас от смерти? На это легко ответить, считает Шредингер. «Каждый процесс, явление, событие (назовите его, как хотите), короче говоря, все, что происходит в Природе, означает увеличение энтропии в той части Вселенной, где это имеет место. Так и живой организм непрерывно увеличивает свою энтропию, или, иначе, производит положительную энтропию и, таким образом, приближается к опасному состоянию максимальной энтропии, представляющему собой смерть. Он может избежать этого состояния, то есть оставаться живым, только постоянно извлекая из окружающей его среды отрицательную энтропию, которая представляет собой нечто весьма положительное, как мы сейчас увидим. Отрицательная энтропия — это то, чем организм питается. Или, чтобы выразить это менее парадоксально, существенно в метаболизме то, что организму удается освобождаться от всей той энтропии, которую он вынужден производить, пока он жив».
Разъясняя механизм задержки перехода живого организма к термодинамическому равновесию (т.е. к смерти), неуклюжее выражение «отрицательная энтропия» Шредингер заменяет выражением «энтропия, взятая с отрицательным знаком», которая «есть сама по себе мера упорядоченности». Человеческий организм может противостоять смерти, лишь поддерживая себя на достаточно высоком уровне упорядоченности. Для этого ему нужно извлекать упорядоченность из окружающей среды, дабы компенсировать энтропийные процессы, идущие в клетках. Вот почему живой организм не может питаться химическими веществами в первозданном виде, то есть находящимися на низкой стадии упорядоченности. Нам для питания необходимо крайне хорошо упорядоченное состояние материи в более или менее сложных органических соединениях.
Следующий вопрос, который мы задаем себе, исходя из теории «отрицательной энтропии», таков: почему же мы все-таки умираем, несмотря на то, что можем отлично питаться «органической упорядоченностью»? Умирают даже миллионеры, которые могут поглощать «отрицательную энтропию» любого качества и количества.
Дело в том, что противостоянием энтропии в нашем организме заведует специальная программа, заложенная в наших генах. Программа эта рассчитана на определенный срок работы, после которого приводные ремни управления организмом рвутся, и тело начинает разрушаться по частям. (К вопросу о том, кто заложил в нас эту программу, мы еще вернемся.) Раньше ученые считали, что клетки человека могут делиться бесчисленное количество раз. Но Леонард Хайфлик обнаружил печальное для нас качество клеток — предел их деления. Таким образом, подтвердилась блестящая догадка Шредингера о сходстве между часовым механизмом и организмом. Это сходство, по словам физика, просто и исключительно сводится к тому, что в основе последнего лежит твердое тело — апериодический кристалл, образующий наследственное вещество, не подверженное воздействию беспорядочного теплового движения.
«Но, пожалуйста, не ставьте мне в вину, — кокетливо оправдывается Шредингер, — что я будто бы называю хромосомные нити «зубцами органической машины», по крайней мере, не делайте этого без ссылки на те глубокие физические теории, на которых основано сходство. Потому что действительно не нужно большого красноречия, чтобы напомнить основное различие между ними и оправдать для биологического случая эпитеты — новый и беспрецедентный.
Наиболее поразительными различиями являются, во-первых, своеобразное распределение «зубцов» в многоклеточном организме и, во-вторых, то, что отдельный зубец — не грубое человеческое изделие, а прекраснейший шедевр, когда-либо созданный по милости Господней квантовой механики».
...С точки зрения квантовой механики
Стержень квантовой механики — утверждение, что небольшие количества материи и энергии одновременно обладают свойствами частицы и волны и соответственно ведут себя то как частица (корпускула), то как волна. Переводя это в плоскость бытовых сравнений — это подобно тому, как если бы один и тот же человек был и трезв и пьян в один и тот же момент. Парадокс, однако, в том, что наблюдать оба состояния материи (энергии) наука не в состоянии (да простится мне этот невольный каламбур). Качество, в котором пребывает измеряемая материя, зависит... от наблюдателя (точнее, от способа измерения). Если мы выбираем один способ, то получается, что испускаемый квант света ведет себя как волна, при другом — перед нами частица.
Не вдаваясь в технологические подробности опытов по измерению квантов, перейду сразу к выводам. А они еще более парадоксальны. Ибо если в микромире элементарные частицы и даже целые атомы, согласно теории, могут пребывать одновременно в противоположных состояниях, то в нашем «крупном» мире такая двойственность (если допустить верность теории и для макромира) приводит к фантастическим результатам. Наиболее образно это сформулировал 50 лет назад Шредингер.
«Представьте себе, — говорил он, — что кошка сидит в коробке, в которой помещена также ампула с цианидом. Здесь же находятся радиоактивная частица, счетчик Гейгера и машинка для раздавливания ампулы. Все отлажено таким образом, что, если частица распадется, счетчик Гейгера обнаружит распад, включит машинку для раздавливания ампулы, и ампула разобьется. Кошка вдохнет цианид и умрет.
Согласно квантовой механике в любой заданный момент радиоактивная частица должна пребывать в распавшемся и в нераспавшемся состоянии. Если же она наблюдается, она... должна будет избрать одно или другое состояние. Но частица не одинока в своем квантовомеханическом заточении. Можно предположить, что радиоактивная частица, счетчик Гейгера, ампула и кошка являются составными частями единой квантовомеханической системы и, следовательно, должны сосуществовать в обоих состояниях одновременно. Другими словами, пока кто-то не заглянет в коробку, частица будет одновременно распавшейся и нераспавшейся, ампула раздавленной и нераздавленной, а кошка живой и мертвой. И вообще, в принципе допустимо утверждение, что пока кто-то не посмотрит на человека, который заглядывает в коробку, то он, этот человек, также пребывает в двух состояниях: в состоянии, в котором он обнаруживает кошку живой, и в состоянии, в котором он обнаруживает кошку мертвой. И так далее...».
Впрочем, можно не останавливаться на этом, а в силу естественного дуализма мира предположить, что все мы одновременно являемся и живыми и мертвыми, выбор же состояния зависит от некоего наблюдателя, который находится вне нашей системы (тут сразу напрашивается понятие Бога). Но и Бог в таком случае является подсистемой еще более крупной системы, по отношению к которой он является поднадзорным. И естественно, Бог, пока за ним наблюдает Сверх-Бог, одновременно существует и не существует. Что же касается Сверх-Бога, то... Очевидно, на сегодняшний день дальнейшие мысленные эксперименты не имеют смысла. Подождем развития квантовой теории, а главное — практических опытов исследователей.
Существуют и «сумасшедшие» теории о природе нашего бытия и — соответственно — о природе нашей смерти. Так, французский физик Режи Дютей считает, что ограничение, наложенное на физический мир Эйнштейном, неверно, что физические тела могут преодолевать световой барьер (300.000 км в секунду). Дютей изучает мир «тахионов» — мир, находящийся по ту сторону скорости света. По его мнению, Вселенная напоминает трехслойный пирог: один слой — мир «брадионов» (это наш мир), второй слой — мир «люксонов» (т.е. световой), и третий слой — мир «тахионов» (сверхсветовой).
«Математически эта формула работает, — говорит Дютей. — Правда, пока лишь математически. Согласно этой формуле, существует не одно, а три временных измерения Вселенной, которые могут сосуществовать и переходить друг в друга в зависимости от набранной скорости. Само собой, в сверхсветовом мире время не истекает, то есть нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего».
Соль теории Дютея в том, что наше сознание — это поле неизвестных физике частиц, своего рода «тахионов». Аналогией его может служить голограмма — особая пластинка, которая при освещении лучом лазера воспроизводит записанное на нее изображение с полной иллюзией трехмерного пространства. Даже если пластинку с записью изображения расколоть, то любой осколок, независимо от его величины, сохраняет способность воспроизводить изображение целиком. «Мозг, — объясняет Дютей, — это не что иное, как интеллектуальный фильтр, обрабатываемый лазерным лучом, исходящим из мира «тахионов», мира сверхсветовых скоростей. Окружающие нас объекты реальности суть голограммы. Вселенная — это лишь видимость, как говорил Платон (добавим: и Шопенгауэр. — А.Л.). Такова чисто материалистическая и отнюдь не религиозная физика нашего сознания...»
Если согласиться с теорией Дютея, то следует признать, что наша смерть зависит не только от «грубой» земной физиологии, но и от физических процессов, которые мы не в состоянии фиксировать (правда, в последнее время появились сообщения, что в ходе опытов на циклотроне Института ядерной физики университета в Лувене (Бельгия) Жак Стейер обнаружил частицы, скорость которых в 1,2 раза превышает скорость света). Теория Дютея порождает на порядок больше вопросов, чем ответов. Среди них и такие: как происходит координация (совпадение) лучей «тахионного лазера» и приемного устройства (мозга) при том, что они существуют и функционируют в совершенно разных ипостасях времени-пространства, вещества-энергии? Кто — Бог, эволюция? — создал такое совершенное устройство, как мозг, способное воспринимать лучи «тахионного лазера»? И так далее.
Упомяну еще об одной любопытной теории, предложенной американским космологом Франком Типлером из Тулейнского университета (штат Индиана), в которой он попытался соединить физику и теологию в вопросе о смерти и воскрешении мертвых.
Типлер считает, что жизнь в той или иной форме будет продолжаться до «конца времени», который наступит в том случае, если верна теория пульсирующей Вселенной (для физика-христианина Большой взрыв и есть тот самый акт творения, о котором говорится в Библии). Когда под влиянием собственной тяжести Вселенная начнет сжиматься и вернется в состояние бесконечной плотности, это и будет концом нашей Вселенной (и, возможно, началом новой Вселенной). Конечное состояние Вселенной Тейяр де Шарден назвал некогда омега-точкой, которая в математическом смысле будет суммой всех иных точек времени и пространства. Любой луч света, испущенный в любом месте Вселенной в любое время, прибудет, в конце концов, в омега-точку. Ну а этот «конец концов» (конец времени), космологи обозначают термином с-граница.
До достижения с-границы осталось, согласно теории пульсирующей Вселенной, примерно 100 миллиардов лет. Типлер так объясняет противоречие между конечностью времени и вечной жизнью, дарованной людям Богом. По его мнению, следует различать время «истинное» (измеряющееся часами) и время «субъективное», определяемое особенностями человеческого восприятия. Типлер придерживается идеи, что жизнь может быть, в конечном счете, сведена к некоторому роду обработки информации. Между любым моментом «истинного» времени и с-границей, считает космолог, возможна бесконечная обработка информации, что, в свою очередь, означает бесконечность жизни и разума, а следовательно, и бесконечность «субъективного» времени.
Энергия (антиэнтропия), необходимая для обработки информации (жизни), возникает благодаря коллапсу (сжатию) Вселенной. Поскольку гравитационный коллапс стремится к сингулярной безразмерной точке, то общее количество высвобождаемой в процессе сжатия энергии бесконечно. Чем ближе Вселенная к омеге-точке, тем больше будет высвобождено энергии для обработки информации. Могущество жизни возрастет в этом случае невероятно. Типлер считает, что использоваться эта энергия будет для воскрешения мертвых. Компьютерная программа соответствующей сложности способна смоделировать разум любого человека с любым уровнем точности. При наличии бесконечного вычислительного ресурса появится возможность создать компьютерную копию каждого человека, когда-либо жившего на свете. Но не только. Можно будет также создать модели всех людей, которые в принципе могли бы существовать. Бесконечное количество информации, которое потребуется в данном случае обработать, не помеха, поскольку у нас в запасе будут и бесконечность времени, и бесконечность энерговооруженности.
...С точки зрения дилетанта
По словам великого мыслителя античности Платона, философия есть не что иное, как приготовление к смерти. А русский философ XX века Лев Шестов, развивая идеи Платона, писал о глубокой трагичности постижения феномена человеческой бренности: «...что бы мы ни говорили и как бы мы ни думали о смерти, под всеми нашими словами и мыслями будет всегда скрываться огромная тревога и величайшее напряжение. И чем глубже мы станем погружаться в мысль о смерти, тем больше будет расти и наша тревога. Так что философия имеет своей последней задачей не построение системы, не обоснование нашего знания, не примирение видимых противоречий в жизни — все это задачи положительных наук, которые, в противоположность философии, служат жизни, т.е. преходящим нуждам, а о смерти, т.е. о вечности, не думают. Задача философии вырваться, хотя бы отчасти, при жизни от жизни. И, подобно тому, как человек с плачем родился на свет или с криком пробуждается от мучительного кошмарного сна, так и переход к смерти от жизни должен, по-видимому, сопровождаться бессмысленным, отчаянным усилием, адекватным выражением которого будет тоже бессмысленный, отчаянный крик или безумное рыдание. Я думаю, это такого рода «пробуждения» знали многие философы».
А многие ли из нас думают о смерти? В обыденном, житейском смысле, наверное, все. А в философском?
Альбер Жакар в одном из интервью рассказывал: «Недавно я проводил опыт в Эври, разговаривал в течение часа с 200-300 (младшими) школьниками. Они задавали вопросы только о смерти... Почему существует смерть? Почему в момент, когда люди умирают, они неодинаково счастливы? После малышей я имел дело со «стариками» — 15-летними подростками. Они задавали мне вопросы, которые помогли бы им лучше выполнить письменные работы. Из них уже сделали маленьких кретинов, которые что-то узнают, а потом это же и выдают».
Разумеется, я не хочу сказать, что большинство читателей этой книги — кретины, и все же признайтесь честно: вы или не хотели, или не имели времени, или боялись серьезно думать, размышлять о феномене смерти после того, как перешли из младенчества и отрочества во взрослый мир.
Я — такой же, как вы, лишенный системного естественнонаучного образования. Но я дерзнул размышлять о сущности жизни и смерти, их взаимодействии и взаимосвязи, о возможности преображения нашего сознания после физического распада тела и тому подобных вещах. Впрочем, говоря «дерзнул», я немного кокетничаю. Древние, не имея таблицы периодических элементов, ньютоновской механики и теории относительности, тем не менее поставили почти все вопросы, над которыми до сих пор корпят ученые и философы. Дело даже не в том, чтобы точно знать характеристики тех или иных физических величин или математические формулы, объясняющие действие физических законов, — а в том, чтобы понимать принципы бытования и взаимоотношения различных форм материи-энергии. Поясню: для философа необязательно знать, скажем, точные цифры давления в одной области и в другой. Ему важно знать, что если в одной области давление ниже, чем в другой, то из области высокого давления в область низкого будут перемещаться потоки вещества (газ, жидкость). А математическая формула этого процесса в данном случае не нужна. И так происходит осмысление бытия на любом уровне — от макро- до микромира. Важно знать принцип, а не цифры. Мало того, самые гениальные идеи (например, триаду гегелевской диалектики) вообще невозможно представить в виде математических формул, точных физических расчетов. Философы оперируют концепциями, а не расчетами, хотя, конечно, учитывают итоги расчетов при построении концепций.
Не претендуя на универсальность своих «мини-открытий», поделюсь записями разных лет в надежде, что они подвигнут кого-то на отыскание собственной истины.
Смерть и симметрия.
Живая клетка асимметрична.
Все неживое — симметрично (структура).
Движение (жизнь) есть стремление асимметрии к симметрии, хаоса к структурной упорядоченности (энтропии).
Смерть как торжество структурной гармонии (симметрии). Здесь имеется в виду гармония статическая. Жизнь — гармония динамическая, вечно меняющая как составные части, так и эстетические системы восприятия самое себя.
Развитие жизни — спираль или кольцо?
Как происходит круговорот материи? Неорганическое вещество через органическое вовлекается в движение, проходит стадию «оживления» и вновь возвращается в неорганическое состояние. «Мертвое» вещество — движение — живая клетка — движение — мертвая клетка. То есть: порядок — хаос — порядок — хаос и т.д. Может быть, жизнь — это пограничное состояние между порядком и хаосом (или наоборот — между хаосом и порядком)?
Зачем нужен этот цикл? Изменяются ли свойства веществ, прошедших этот цикл?
М.Эйген и Р.Винклер в книге «Игра жизни» исследуют соотношение случайного и закономерного в возникновении упорядоченности живой материи на разных уровнях ее организации.
Что такое жизнь?
Четкой и бесспорной границы между живым и неживым нет. Возьмем, например, вирусы, имеющие кристаллическую решетку. Частицы вирусов можно разложить (разъять) на отдельные молекулярные компоненты и снова собрать из них инфекционные единицы. Еще в начале 60-х годов биологи установили, что границы живого могут быть отодвинуты даже не к вирусам, а к вирусным нуклеиновым кислотам.
Л.Уотсон говорит о том, что современная наука не в состоянии провести четкую демаркационную линию между жизнью и смертью. Поскольку «между косной и живой материей нет принципиально непреодолимого разрыва», то живые организмы лучше всего описывать как неживую материю, достигшую особой, специфической организации.
Необходимые условия существования любой формы жизни:
1. Метаболизм (обмен веществ).
2. Самовоспроизведение (передача информации). С этой точки зрения многие виды человеческой деятельности (наука, искусство — т.е. информационные) — это тоже форма жизни (зависимая от человека), но и человек зависит от других форм жизни (может быть, от высшей, о которой и не догадывается).
3. Мутабильность (способность к видоизменению и генетическому закреплению приобретенных свойств).
Объективно:
В нас заложено (помимо сознания) стремление:
1) к существованию (питание и т.д.);
2) к продолжению рода;
3) к развитию (усложнению, появлению новых уровней организации).
2) к продолжению рода;
3) к развитию (усложнению, появлению новых уровней организации).
Как, откуда появляется стремление к движению?
Энтропия!!! Она же и дала толчок к развитию Вселенной после Большого взрыва.
Быть может, здесь уместно провести аналогию с областями высокого и низкого давления. Энтропия — это когда газ из области высокого давления перемещается в область низкого (попутно благодаря движению выделяя энергию). Тогда антиэнтропию образно можно представить в виде движения вещества из области низкого давления в область высокого. Возможно ли такое без вмешательства «посторонних» сил? Если невозможно, значит, жизнь зародилась не сама по себе, у нее имеется конкретный творец (который одним из условий жизни человека сделал смерть).
Можно ли душу свести к информации (как у Типлера?)
Информация — это функция материи (энергии) или принципиально иной вид бытия? Существует ли информация вне сознания? (Мах, теория отражения и т.д.). Если информация, как и вещество, обладает плотностью, значит, могут существовать информационные «черные дыры».
Является ли душа закодированной в генах изначально? Или душа — это суммарный опыт, накапливаемый и фиксируемый в процессе жизнедеятельности организма? Конечно, у приверженцев буддизма, индуизма, теософии, антропософии и некоторых других религиозных учений таких вопросов не возникает. Они ссылаются как на теорию, говорящую о переселении душ умерших в новые тела, так и на практику — свидетельства людей, припоминавших о своих прежних рождениях. Павел Гуревич в статье «Уйти, чтобы вернуться» напоминает о трех хрестоматийных случаях такого рода.
«В 1951 году индиец Мишра взял свою трехлетнюю дочь Сворнлату вместе с другими детьми в длительное путешествие. Когда они возвращались домой, Сворнлата неожиданно попросила шофера автобуса свернуть к «ее дому». Шофер, естественно, не придал значения ее просьбе, поскольку они находились далеко от родного очага. Позже, когда группа остановилась в Катни, чтобы выпить чаю, Сворнлата сказала, что ей было бы приятнее войти в свой дом и в знакомой обстановке посидеть за столом. Отец девочки удивился: ни он, ни другие члены семьи здесь никогда не жили. Сворнлата вела речь о своей «прежней жизни» в Катни в семье Патхаков.
Об этом эпизоде, может быть, и забыли бы, но через два года девочка стала исполнять неизвестные в ее местности песни и танцы. В 1959 году профессор Банерджи стал изучать этот казус. Он отправился в Катни, где познакомился с семьей Патхаков, чьей родственницей считала себя Сворнлата. Ученый обнаружил поразительное совпадение подробностей, о которых рассказывала ему девочка, с тем, что он увидел в доме.
По предложению профессора семья Патхаков поехала к родителям девочки. Сворнлата всех их явно узнавала, называла по именам, вспоминала эпизоды из прошлого, в которые все они были посвящены. Все, что девочка рассказывала о себе, совпадало с жизнью Бийи из семьи Патхаков, которая умерла за восемь лет до рождения Сворнлаты. Предположение, что Сворнлата — это перевоплощенная Бийя, казалось очевидным.
Однако оставалась еще загадка. Бийя говорила на хинди и не знала бенгальского языка. Сворнлата же исполняла бенгальские песни и танцы. Объяснения так и не нашлось.
Другой случай относится к ксеноглоссии (способность человека понимать чужой язык, не изучая его обычным образом). В 1973 году Лидия Джонсон помогала своему мужу-врачу в проведении экспериментов по гипнозу. Она и сама легко впадала в транс. Гипнотизер внушил ей во время сеанса возврат во времени. И Лидия неожиданно вздрогнула и вскрикнула, схватившись за голову. Доктор немедленно прекратил опыт. Жена сказала, что ей привиделась река, в которой насильно топили пожилых людей. Она чувствовала, что ее тоже хотят утопить, затем ощутила удар. Далее началось нечто неожиданное. Лидия начала говорить низким голосом на каком-то неизвестном языке. Оказалось, что это шведский. На вопрос: «Как вас зовут?» — она ответила: «Йенсен Йакоби». Во время последующих сеансов она подробно рассказывала о своей жизни и работе на ферме.
Экспериментаторы решили усложнить опыт. Перед ней разместили различные предметы и спрашивали о них. Будучи Йенсеном, Лидия узнала модель судна XVII века, правильно назвала его по-шведски. Она легко опознала два вида деревянной посуды, которые использовались три века назад для измерения объемов зерна, стрелу, лук, маковые зерна. Все говорило о том, что Лидия легко чувствует себя в роли шведского фермера, общается на языке, который не изучала.
Третий случай. Бишем Чанд, который родился в 1921 году в семье Гхуламов в г. Барейлли в Индии, примерно в полтора года стал задавать вопросы о городке Фильбхит (недалеко от Барейлли). В семье Гхуламов никто не бывал в этом городке. Но ребенок упорно рассказывал о своей жизни в Фильбхите. Он говорил, что его звали Лакшми Нарайн, что он был сыном богатого землевладельца, подробно описывал дом, в котором жил.
Необычные рассказы Бишема привлекли внимание прокурора из Барейлли. Он их записал и решил проверить. Оказалось, что действительно обстоятельства жизни Нарайна совпадали с рассказами Бишема».
Предположим, что эти случаи абсолютно достоверны и после отмирания тела душа вселяется в новую оболочку. Но откуда берутся новые души, если учесть, что: а) количество людей на земле постоянно увеличивается; б) часть душ покидает круговорот, переходя в нирвану? Значит, даже буддист должен допустить постоянное возникновение какого-то количества новых, «свежеиспеченных» душ. Однако эти «новые» души почему-то никак не выделяются на фоне душ, продолжающих круговорот сансары. То есть количество информации, имеющейся у новорожденного тела, в том и другом случае одинаково. В будущем в «старой» душе могут сверкнуть осколки опыта предыдущего рождения, но в процессе начального развития она должна довольствоваться информацией, не связанной с прежним существованием. Следовательно, нужно допустить возможность того, что определенные духовные (психические) свойства человека фиксируются с помощью ДНК. Речь, разумеется, идет об индивидуальных особенностях личности, а не об общих свойствах человеческой психики.
Многих исследователей поражало, как легко адаптируются живые организмы к разным, порой полярным условиям существования. Сейчас известны опыты, говорящие о том, что в генах живых существ заложена не одна, а как минимум несколько программ развития. Выбор программы обусловлен внешней средой, в которой оказывается новорожденный организм. Для человека в понятие «среды» мы должны включить не только климат, но и культуру и психологию этноса. Захваченные турками христианские младенцы, воспитывавшиеся при дворе султана, становились свирепыми янычарами, ревностными мусульманами, ненавидящими имя Христа. Маугли — это не только персонаж сказки Киплинга. История знает немало примеров попадания детей в звериные стаи и фантастической адаптации к животным условиям существования. По российскому телевидению в 1991 году показали поразительный сюжет о человеке, который детство и отрочество провел вместе со стаей шакалов. Когда его нашли, то кое-как приучили к одежде и минимальной гигиене и посадили в психбольницу. Понадобилось много времени, чтобы заставить его принять человеческие «правила игры» хотя бы в минимальном объеме. Самое светлое воспоминание его жизни — стая. Ему не нужны ни теплый ватерклозет, ни Толстой с Шекспиром, ни молитва. Он и на ногах-то стоит не очень охотно — тянет на четвереньки. Где же тут место для души в традиционном для европейцев понимании? И что будет с душой этого человека, когда он умрет?
А ведь таких случаев немало. В начале 1980-х годов агентство Рейтер передало такое сообщение: «Около девяти лет назад в джунглях индийского штата Уттар-Прадеш в волчьем логове был найден ребенок. Так же как у Киплинга, современный Маугли ел только сырое мясо. Ходил на четвереньках. Люди, нашедшие его, дали ему приют и человеческое имя Раму, научили одеваться, есть горячую пищу. Однако говорить Маугли так и не научился. Недавно он умер. Жизнь среди людей оказалась ему не под силу».
Итальянка Анне Лудовико занимается специальными исследованиями феномена «Маугли». Изучив около 50 найденышей, которые часть жизни провели среди зверей (большую часть этих детей воспитали обезьяны, но отмечаются случаи нахождения детей среди волков, леопардов, медведей, газелей), она установила несколько закономерностей. Среди них важнейшие: а) все «Маугли» попали к зверям в очень раннем возрасте; б) возвращаясь к людям, «Маугли» так и не смогли научиться говорить; в) все «Маугли» плохо приспосабливались к жизни среди людей и в скором времени (максимум через несколько лет) умирали.
Подобные факты ставят под сомнения многие религиозные концепции происхождения человека и души. Возникают вопросы, на которые невозможно ответить, исходя из веры в Христа, Будду или Аллаха. Если душа, говоря словами Платона, изначальное знание (что утверждается и ведущими мировыми религиями), почему вернувшиеся дети (подростки) не смогли принять человеческий облик? Выходит, что душа — это житейский опыт?
Впрочем, атеистам тоже нет смысла торжествовать. Ибо если душа есть совокупность сведений, полученных из окружающей среды плюс генетическая информация, почему человек, побывавший в звериной шкуре, теряет способность к восприятию человеческой культуры? Почему ему не помогают годы, проведенные с людьми?
А может, во время жизни ребенка в звериной стае человеческая душа покидает его тело? Тогда на замену ей приходит душа животного (реинкарнация), или же тело, оставшись без души, существует «механически», как сомнамбула. Звучит странно, дико, но ведь и феномен «Маугли» не менее странен.
Что такое «энергия жизни»?
Может быть, в материи одновременно «текут» («пульсируют») два (!) потока энергии, один от минуса к плюсу (т.е. от небытия к бытию), другой от плюса к минусу (соответственно от жизни к смерти). Вот почему, несмотря на второй закон термодинамики, возможна жизнь. Сначала (при рождении клетки, организма) поток энергии со знаком «плюс» больше; в ходе развития клетки «отрицательный» и «положительный» потоки энергии уравновешиваются, затем поток со знаком «минус» начинает преобладать, и клетка погибает.
При определенных условиях, когда количество «положительной» энергии в каком-то объеме достигает определенного количества (плотности), происходит качественный скачок — материя «одухотворяется», «лишняя» энергия придает материи свойства самоосознания, рефлексии.
Акт творения — это колоссальный посыл «положительной» энергии на Землю, благодаря чему и произошел качественный скачок — возникновение биологической формы бытия.
Впрочем, возможно, насчет двух потоков энергии — это заблуждение. Скорее можно представить другую модель, где «вечным двигателем» жизни выступает поток энергии, создающийся за счет существования ее в разных состояниях (подобно тому как воздух из области высокого давления перетекает в область с разреженной атмосферой, «производя» тем самым энергию).
Главное противоречие Вселенной — между «чистой» и «связанной» энергией. Поясню.
Две силы действуют во Вселенной:
1. На распрямление Пространства-Времени (Вещества-Энергии).
2. На сжатие.
2. На сжатие.
Все процессы, происходящие во Вселенной, — следствие постоянного (маятникового) перехода энергии в вещество (антиэнтропия) и наоборот (энтропия).
То есть мы имеем дело с вечной флуктуацией энергии-вещества! Согласно новейшим исследованиям, в минимальном «объеме» вакуума содержится невероятно большое количество «чистой» энергии — энергии, лишенной «оболочки».
Существует ли энергия в «чистом» виде — без физического воплощения (материального носителя)?
Возьмем простейший пример — как передается тепловая энергия? От огня — к кастрюле, от кастрюли — к воде. Ударами молекул. Но где исток? Почему химическая реакция порождает выделение энергии? Газ (или другое горючее вещество), сгорая, высвобождает какое-то количество энергии, но как эта энергия (теплота) переходит от разогретой молекулы газа к молекуле металла, из которого сделана кастрюля, а от молекулы кастрюли — к молекуле воды? За счет ударов (броуновское движение)? Да, за счет них. А удары происходят от того, что высвобождается часть энергии вещества (уменьшается энергетическая насыщенность сгораемого материала). То есть энергия проходит через вещество, не задерживаясь в нем, если это вещество опять же находится в другом веществе (поле). В данном случае речь идет о передаче энергии с помощью тепла при непосредственном соприкосновении вещества с веществом. Но есть и другие способы — с помощью электрического тока, с помощью лазерного луча, с помощью информационного потока (т.е. не непосредственно, а косвенным, редукционным путем).
Обладает ли энергией информация? Не является ли информация видом энергии?
Переход вещества в энергию (в глобальном, вселенском масштабе) есть энтропия, смерть.
Переход энергии в вещество, которое способно обмениваться с внешней средой энергией и накапливать ее в себе, есть антиэнтропия, жизнь.
Жизнь (органическая, по нашим понятиям) — это флуктуация вещества (точнее, один из видов флуктуации). От Хаоса к Порядку (Порядок понимается здесь как структурная симметрия Пространства-Времени, Вещества-Энергии).
Если начальное условие (исход) есть энтропия, то все равно пойдет развитие — в сторону Хаоса, а затем (в следующей, усложненной степени) опять в сторону Порядка. Вечный маятник. На каком по счету его колебании мы ныне существуем?
Самое поразительное, что Хаос есть высшее проявление Порядка (идеальная симметрия), а Порядок — высшее (уникальное) проявление Хаоса (стремление к максимальному разнообразию)! То есть перед нами схема флуктуации: жизнь — энтропия. Таким образом, энтропия не исходное условие, а процесс, выражающий отношения между Хаосом и Порядком.
Возможно, в применении к бытию Вселенной более точен образ не маятника, а пружины. Большой взрыв, хаотично разметав материю-энергию, как бы растянул гигантскую пружину, «вложив» энергию взрыва в это растяжение. И вот пружина сжимается, возвращая взятую взаймы энергию, и за счет энергии возникают все процессы во Вселенной, в том числе и жизнь.
Возможна ли вечная жизнь (физическая, но не обязательно органическая)? Например, жизнь думающей ЭВМ — самовосстанавливающейся? А ведь возможно (в будущем) построить ЭВМ без жесткой физической структуры — на основе той же самой флуктуации между энтропией и антиэнтропией. Ведь ни одно из этих состояний не может существовать без другого, а значит, всегда есть некая демаркационная линия, нейтральная полоса, где и возможно бессмертное существование. Но как попасть на эту полосу и, главное, как удержаться на ней под непрерывным обстрелом с двух сторон?
Пойдем дальше.
«Чистая» энергия обладает свойством концентрироваться, условно говоря, в некоем N-пространстве — континиум-пространстве (это совсем не то пространство, к которому привыкли мы, но используем данный термин за неимением лучшего).
При достижении определенной критической величины концентрации чистой энергии происходит качественный скачок — энергия превращается в вещество (материю), обладающее следующими свойствами:
1) «полевостью» в виде пространства (это вроде того, как горячая головешка создает вокруг себя поле горячего воздуха);
2) способностью аккумулировать в себе энергию.
То есть, пока энергия находилась в «чистом», невещественном виде, она была способна концентрироваться в неком N-пространстве (но не была способна накапливать себя самое в себе самой). А при переходе в состояние вещества энергия (которую теперь правильнее было бы называть вещергией или матэргией) получила возможность удерживать, накапливать в своих физических пределах дополнительную энергию (и соответственно отдавать ее — до известных пределов). Вещество — это особое (связанное, воплощенное) состояние энергии. При дальнейшей аккумуляции энергии в веществе, согласно диалектике, должен происходить следующий скачок: вещество «оживает» — появляется биологическая жизнь. Дальнейшим этапом по логике вещей будет скачок к сверхжизни. Произойти это должно потому, что вектор развития жизни на Земле (цивилизация) направлен в сторону накопления, концентрации энергии. Как только энерговооруженность цивилизации достигнет определенного количественного порога, возникнет сверхжизнь (возможно, на основе симбиоза биоструктур н машинного интеллекта).
Вопросы самому себе:
1. Энергетическое поле едино или есть много видов энергии? Или здесь — как в пространстве: при единой сущности есть разные измерения?
2. Какова конечная цель эволюции вещества (материи)? Ведь сверхжизнь (если быть последовательным в рассуждениях) тоже есть только этап, который, в свою очередь, будет сменен следующим. И так далее.
Большой взрыв. На самом деле не было никакого сверхсжатия вещества, ибо не существовало пространства (так как пространство — это функция вещества, без вещества нет и пространственного поля). А была «чистая» энергия, которая за счет какого-то противоречия в самой себе сконцентрировалась настолько, что образовала материю (вещество). А материя, став сущей, стала бытовать по своим, «материальным» законам, согласно которым она не могла быть статичной и столь плотной. То есть, обладая свойством создания поля-пространства, материя это поле-пространство мгновенно создала. Но, создав его, с ним же вступила в противоречие (несоответствие плотности и объема). И — «взорвалась» (тоже условный термин).
Вопросы:
Сверхжизнь — это стремление материи к сверхнакоплению в себе энергии или стремление к конечному высвобождению энергии из вещества (энтропии), то есть к обратному преобразованию?
Мифологизм сознания обозначил «чистую» энергию словом «Бог».
Что за противоречие родилось в «чистой» энергии (Боге), которое стало движущей силой (поводом) к созданию земного мира и человека?
Только радиоактивные элементы, то есть элементы самые «энергичные» (с наибольшей концентрацией энергии в конечном объеме вещества), способны активно влиять на мутации живых организмов, на овладение цивилизацией колоссальным количеством энергии — на движение жизни к сверхжизни.
(NB. К вопросу о методологии познания:
То, что правильно, адекватно, логично, — ложно.
Истинно только то, что противоречиво).
То, что правильно, адекватно, логично, — ложно.
Истинно только то, что противоречиво).
А что, если одновременно текут два потока (как две энергии) или два вида осуществления связи между явлениями в ходе эволюционного процесса: энергия — вещество — одухотворенное вещество (жизнь) — сверхжизнь?
Первый поток: от причины к следствию.
Второй поток: от следствия к причине.
Второй поток: от следствия к причине.
Чудо — Бог есть проявление следственно-причинной связи явлений. Такая связь существует как бы параллельно нашему миру, лишь изредка «прорываясь» к нам, входя в соприкосновение с нами (Христос, например).
Кстати, и великое искусство оперирует не причинно-следственным, а следственно-причинным аппаратом (Бах). Искусство — это постижение на эмоционально-интуитивном уровне параллельного мира (чуда), непосредственное усмотрение истины, не доказуемой формально-логическим путем.
Форма и содержание. А есть ли нечто третье (по аналогу Троицы)? Либо все же мир двоичен? Тогда и Бог — тоже двоичен.
Борьба между энергией и материей.
Требуется нечто вроде Большого взрыва для этого (переход энергии в материю). А живые организмы (например, растения), может быть, тоже обладают способностью энергию света связывать (с углекислым газом) и превращать в вещество. Или свет — это уже вещество (предвещество)?
История человечества — это история накопления энергии и информации. Не есть ли информация качественно иная форма энергии? Может быть, отсюда — существование «того» света, загробного мира?
Души существуют в виде информации, конкретной по содержанию, но абстрактной (дискретной) по форме. Вне тела они бесплотны, нематериальны. А каковы материальные носители души, обитающей в теле? Существует ли для нее форма бытования в виде вещества? Очевидно, нет.
Грубая схема:
Растения получают энергию от «мертвой» материи, накапливают и — отдают животным. Дальнейшее продолжение энергетической цепочки: животное — человек.
Трава — корова (молоко, мясо) — человек. Или напрямую: трава — человек.
То есть человек — паразит. Он живет, убивая чужие жизни или в лучшем случае пользуясь плодами чужой жизнедеятельности. Он не способен усваивать неорганическую пищу, синтезировать из нее энергию (из металлов, углерода и т.д.). А вот растения — способны.
Но неужели эта пищевая цепочка замыкается на человеке? Сие противоречит всем законам бытия. Очевидно, мы тоже отдаем что-то накопленное нами, но — что и кому? Богу, ноосфере?
Суть в том, что каждый вид (род) жизни меняет характер энергопоглощения и энергоотдачи (энергообмена с внешней средой), то есть переходит на более высокий уровень.
Какой же уровень следующий после человека? Технический (ЭВМ)? Божественный? Информационный?
И что мы отдаем (в качестве энергии)? Ведь не плоть же! Нашу плоть кушают червячки — существа, стоящие ниже на иерархической лестнице бытия. Значит, тот, кто выше нас, получает от нас душу. Но душа — понятие, неизмеримое с точки зрения естествознания, необходим научный термин. В чем выразить душу «по-научному»? В информации!
Очевидно, производимая нами информация и есть наш конечный продукт в цепочке энергообмена.
Все накапливаемое нами знание (и научное, и мистическое, и даже наши эмоции) предназначено не только (и не столько) нашим потомкам, но чему-то более высокому в иерархии бытия.
Ремарка в сторону. По закону энтропии (плюс закон сохранения материи-энергии), сколько мы получили от мира, столько ему и отдали (в целом колебания сейчас в расчет не берем). Съели тысячу калорий — выделили во внешнюю среду тысячу калорий в виде обменных процессов. Но мы вернули миру физическую, материальную энергию, и в то же время создали некую новую энергию (может быть, неточный термин) — информационную. Например, высказанные здесь идеи, они ведь появились вроде бы ниоткуда, сверху, как проценты на капитал. То есть: я съел яблоко (100 граммов) и — покакав, пописав, попотев, — отдал природе эти 100 граммов. Поводив рукой с ручкой по бумаге, передвинув стул и т.д., я использовал энергию, выкачанную моим организмом из принятой пищи. Но ведь я (помимо механического энергообмена со средой) выпустил в мир нечто дополнительное — информацию!!!
И вот возвращение на круги своя — существует ли информация как объективная субстанция, независимая от субъекта, принимающего ее? (Старинный философский спор.) Иначе говоря, обладает ли информация объективными физическими характеристиками? По крайней мере, один параметр люди придумали — плотность.
Когда занимаешься размышлениями подобного рода, наталкиваешься на любопытный феномен: любое явление можно объяснить или ниспровергнуть с двух противоположных позиций. Но при условии, что эти позиции (точки зрения) не внутри одной теории, парадигмы, а находятся в сфере разных типов мышления. Скажем, естествознание и религия.
Свойство и стремление человека познавать мир можно объяснить и как приобретенное качество, возникшее в ходе эволюции живого вещества, и как данное свыше — бледное зарево Акта Творения, кость, брошенная Богом для пресмыкающихся у Его престола.
Если Бог принимает меня после моей смерти в некую общность, растворенность в Боге, ноосферу или тому подобное, пусть даже самую блаженную из блаженнейших, то зачем мне Бог? Я хочу сохранить свое «Я». Мне мои страдания дороже райского, но всеобщего блаженства. Лучше страдающее «Я», чем безличная радостная богорастворенность.
Откуда в нас это — то, что мы более всего дорожим личностным бессмертием? Ведь личность не может быть совершенно безгрешной и благодатной даже в виде духа, души. Обязательно проявится синдром белой обезьяны. А особенно остро переживает человек тоску по физическому бессмертию. Она проявляется даже у тех, кто фанатично верит в бессмертие души. Почему же существует в нас эта тоска, это яростное стремление не умирать? Ведь Бог дал нам надежду на жизнь после смерти, а природа, заботясь о некоей сверхцели человеческого существования, должна была примирить нас с неизбежностью физической гибели. Ан нет. Всех нас (и верующих и атеистов) завораживают запах травы, греющий кожу солнечный луч, шелест листвы, вкус икры и шампанского, упругость земли под ногою и т.д. — самые что ни на есть плотские ощущения. Даже эстетическое наслаждение от искусства связано с нашими сенсорными ощущениями. Мы внутренне протестуем против навязанной нашему телу роли кокона, в котором вызревает бабочка души.
Превентивная ностальгия души по родине (телу) привела к появлению в эсхатологии представления о физическом воскрешении умерших.
Понятие смерти жестко связано с понятием времени.
Время — это последовательность движения (перемещения) вещества-энергии, порядок (что за чем) распределения вещества-энергии в энтропии. Хотел написать «в процессе энтропии», но получилась бы тавтология: процесс — это и есть время. А может быть, и энтропию можно назвать временем (функцией времени или наоборот: время — функция энтропии), пока не будет доказано, что время может течь в обратном направлении — от энтропии к концентрации вещества и энергии (антиэнтропии). Понятию энтропии противоречит и понятие черной дыры. Быть может, если верна теория Большого взрыва и масса Вселенной такова, что она будет через какой-то период сжиматься, то не потечет ли тогда время в обратную сторону? Ведь энергия-вещество будет тогда двигаться не в сторону равномерного рассредоточения, а в сторону концентрации. И быть может, тогда возникнут совершенно непредставимые для нашего сознания формы жизни (вернее, антижизни). Единственное, в чем я уверен, — так это в том, что при этом крышки гробов не раскроются и прах не соберется по частицам в некогда живших людей. Формула Гераклита («В воды одной реки нельзя войти дважды»), очевидно, будет верна и в иной вселенной, с иным вектором времени.
Можно ли дать определение понятию «время», совершенно не прибегая к «временным» терминам? Или и здесь мы упремся в теорему Геделя о неполноте (ограниченности формального познания)?
Движение вещества-энергии можно реконструировать по следам взаимодействия отдельных частей вещества-энергии между собою, как по отдельным костям палеонтологи восстанавливают облик динозавра. Есть некие всеобщие законы (по крайней мере, на нашем отрезке бытия, в нашей системе пространственно-временных координат), которые позволяют это сделать.
О точности терминов в философии.
Два главных метода существуют в философии спокон века:
1) формально-логический,
2) эмоционально-интуитивный.
2) эмоционально-интуитивный.
Вторая школа использует элементы формальной логики «внутри» основных посылок (Хайдеггер и другие) — это своего рода дрожжи философии.
Вопрос о точности представлений: зависит ли объективный мир от принципов человеческого восприятия (а наше восприятие ориентировано прежде всего на биологическую выживаемость человека)? Будет ли второй закон термодинамики вторым законом термодинамики вне человеческой цивилизации? Ответ напрашивается: нет. Почему? Потому что исчезает само понятие энтропии — ведь оно связано у нас с понятием жизни (и с понятием упорядоченности материи-энергии).
Очевидно, исчезнут даже понятия «да» и «нет», «вход» и «выход», «1» и «0».
Можем ли мы по кости реконструировать мамонта? По человеку — реконструировать замысел Божий?
Бессмыслица цивилизации очевидна — история дает миллиарды примеров. Да и любые социальные и прочие прогрессы ничего не меняют ни в духовной сущности человека, ни в биологической. Страдание остается страданием (если не разрушаются с помощью хирургии определенные участки мозга).
Тогда осмысленность есть только в личности (это подтверждают все ведущие мировые религии). Личность может трансформироваться (буддизм), но все равно будет отлична от общего, целого (хоть и сливаясь с ним в раю или нирване). Но задача цивилизации — обеспечить выживание этой самой личности, следовательно, здесь противоречие: цивилизация, подавляющая личность (поскольку задает ей, личности, стандартные рамки существования), одновременно обеспечивает личности жизнь.
Мир, живущий по любви, обречен на гибель — вот главное противоречие Христа.
Ибо любящий (нравственный) не допустит убиения не только человека, но и любого живого существа. А значит, любящий (истинный христианин) погибнет физически (от голода). И если все будут истинными христианами, то на этом род людской и кончится.
Мир построен или на иерархии (Древний Рим и далее), или на любви (Христос). Цивилизация может существовать, лишь опираясь на принуждение (экономическое, военное, полицейское, культурное и т.д.). Цивилизация не может быть построена на любви — для нее (цивилизации) это гибель, в этом случае становятся бессмысленными и цель и средства. Это гениально понял Великий Инквизитор у Достоевского.
Необходим переход от общества потребления к обществу воздержания. Нынешняя цивилизация (развитие человечества) движется стремлением человека к физическому (и отчасти душевному) комфорту. Мотивация всех поступков — удовольствие или боязнь боли, страх перед дискомфортом (смерть также рассматривается как особый дискомфорт, а не как переход в новое состояние). Социальная рефлексия иногда маскирует эти мотивации, и все же они — в основе всех действий любого человека. Тот, кто заложил в нас эти мотивации, поймал нас на крючок — заставляя нас развиваться. Желание комфорта или боязнь дискомфорта — как ни страшно — и есть главный движитель прогресса.
Звери тоже испытывают наслаждение и боль, однако они не построили цивилизации (не создали социальных структур), не занимаются накоплением и передачей информации.
Любая религия — это форма подготовки к смерти.
Мистический опыт народов столь разнится отнюдь не потому, что народы действительно столь разные и соотносятся друг с другом как земляне и инопланетяне. Замечу, что и христианство в разных странах — это совершенно разное христианство. Более того: протестантизм швейцарский совершенно иной, нежели английский, и католицизм чилийцев — совсем не то, что католицизм итальянцев. И т.д.
Я пытаюсь понять. Но зачем человеку понимание? Инструмент выживания, средство эволюции — или нечто большее? Если первое, то эволюция — это страшная агрессия, подавление живого живым (т.е. усовершенствование методов подавления). А понимание, постижение законов мира помогает нам искать все более эффективные способы подавления и использования для собственных нужд иных, отличных от нас видов живых существ. Мы и природу-то стали охранять (хотя не везде и не всегда) не ради нее самой, а для того, чтобы нам было удобнее, безопаснее. А если бы гибель всего живого на земле не угрожала нашему здоровью и нашей безопасности, мы бы и пальцем не пошевелили, разве что кучка энтузиастов-проповедников проводила бы какие-нибудь отчаянные акции.
Человечество толкует (трактует) добро как систему отношений, ведущих к созданию оптимальных условий человеческого существования. То есть идея добра, бескорыстная внешне, внутренне глубоко корыстна. Только корысть эта не личная, а видовая, родовая и т.д., — вплоть до человечества. Но все равно — корысть.
Потеря интереса к жизни опасна с биологической точки зрения. У особи, потерявшей активность, апатичной, ослаблен жизненный тонус, и она легко становится добычей болезни и прочих дурных обстоятельств. Ее шансы на выживание резко уменьшаются. Так что, если воля к жизни еще теплится в человеке, нужно себя взнуздывать, бить по щекам и вызывать собственный разум на дуэль — ежедневно. Иначе его ждет смерть заживо.
